Суд Проклятых - Страница 147

147

Марк вдруг подумал о том, что и он, и незабвенный Олеш, упаси силы небесные от его проявлений, и Маттершанц, да и все, кто пребывал сейчас на «Астарте», были однажды прокляты. Прокляты судить, решать, выбирать, действовать, посылать на смерть, дарить жизнь, выбирать, любить, терять и видеть последствия всех принятых решений.

И если он, Марк Александрович Романов, ничего и не понимал тогда, в далёком прошлом, то сейчас, осознав и увидев последствия, он не может осудить ни одного человека, который захочет плюнуть ему в лицо. Но он хотя бы пытался. Пытался делать, любить, исправлять, стремиться, выбирать, желать. Пусть его мысли и мечты стали не такими уж светлыми, но сейчас он был этому даже рад. Свет не всегда значит добро, а добро может быть весьма тёмным. И уж лучше быть недобрым и несветлым, зато не бояться исправлять содеянное, чем играть с душами людей, запихивать их в проекты, спускать на них живые машины убийств и мнить себя Директорами всех убогих.

«Суд Проклятых начинает заседание, — подумал он, жёстко ухмыляясь своему отражению в мёртвом настольном экране, — слушается дело Бога…»

ЭПИЛОГ

И только Солнце снова будило его, дыша в висок,

Шептало: «Вставай, ведь такова твоя функция

Во всех попутных мирах, где горит мое колесо,

До поры, пока не вытек бензин!»

Олег Медведев — Солнце

Прогулочная яхта самой известной туристической компании «Террор» вынырнула из перехода рядом с планетой. Лёгкое кружево облаков вальяжно плыло под кормой судна, придавая бело-голубому шарику сходство с ажурным постаментом имени Розенталя, чьими миниатюрными копиями с недавних пор поощряли, награждали и просто украшали всех литературных деятелей, способных написать хотя бы абзац на родном языке без помощи голопланшетов.

Пожилой мужчина с аккуратно постриженными по последней, для своего века, моде волосами задумчиво смотрел в газету, делая вид, будто читает последние новости того времени, в которое его доставила туристическая компания. Он недавно вышел в отставку, закончив длительную службу правительству, получал отличную пенсию и решил потратить время и деньги на удовольствия. В занятиях этого пожилого военного не было никаких подозрительных умыслов. ХаСОМ, как водится, бдительно следил за всеми своими работниками, пусть и бывшими, хотя последнее являлось всем известной условностью.

— Мы прибыли, господин Линденхост.

Голос вышколенного стюарда казался настолько мягким и благозвучным, что совершенно не отвлекал клиента от его занятий. Мужчина в лёгком свободном костюме, подобранном компанией «Террор» специально для данного века, кивнул, сложив газету, и спросил:

— Мы не отклонялись от заданного курса, Питер?

— Конечно, нет, мистер Линденхост, — вежливо отозвался стюард, — всё, как и было намечено до отправления. Конец XX века. Первым пунктом для посещения у вас отмечен Лас-Вегас, далее по списку идут Париж, Москва, Амстердам, Лондон…

Питер ещё какое-то время перечислял пункты назначения, которые пожелал посетить клиент, не меняя выражения на лице. А Линденхост думал о том, что этот прыжок стал последним до возвращения домой. Питер, наверняка, считал своего дорогого, в прямом смысле, клиента немного выжившим из ума склеротиком, каждый раз спрашивающим у личного стюарда о том, куда и когда они прибыли. Молодой человек вежливо отвечал на все вопросы, Линденхост причмокивал и качал головой, с тоской думая о том, что от его былого задора и сил осталось лишь тело, расползшееся на пару размеров в ширину, да седая голова.

Седину он приобрёл ещё три века назад, очнувшись в кабине сбитого истребителя. Рядом с ним сидел, удерживаемый ремнями безопасности, Цезарь. Второму пилоту пришлось куда хуже, чем думал Либерти. Док то и дело хрипел, кашлял кровью и пытался освободиться от защитных оков, удерживающих на месте его покалеченной жёсткой посадкой тело. Он бредил каким-то Гаем, постоянно спрашивал, не спит ли он, и пытался диагностировать своё состояние самостоятельно.

— Слушай, Пират, — бросив попытки освободиться, быстро заговорил Док, — мне надо тебе кое-что рассказать, пока эта чёртова каша из жизней в моей голове не остыла… Слушай внимательно…

Дальнейший рассказ Цезаря и привёл к тому, что по окончании его Либерти уже не был уверен в своём здравом уме, но до сих пор мог похвастаться крепкой памятью.

— Отлично, — кивнул Линденхост стюарду, — тогда подготовьте мне мягкую посадку…

Маленький таёжный городок тонул в сумерках. В воздухе разносились ароматы цветов и непередаваемые запахи тающей под летним солнцем смолы хвойных деревьев. Какое-то время Линденхост молча стоял, вдыхая запахи неугомонной цивилизации, ароматы трав и цветов, слушал писк надоедливых насекомых и всматривался в чернеющую просеку впереди. Потом он вздохнул, и зашагал вперёд, поправив на плечах лямки дорожного рюкзака.

Он уже почти заканчивал своё дело, когда со спины к нему подошёл мальчишка лет восьми и задал вопрос:

— Дяденька, а что это вы делаете?

Тоненький писклявый голосок парнишки едва не привёл старого вояку к гробовой доске. Линденхост взял себя в руки, закряхтел и поднялся на ноги, отряхивая с брюк налипшие иголки и влажную землю.

— Да так, секреты прячу, — спокойно ответил он, повернувшись к ребёнку. — А ты чего тут так поздно? Дома не заругают? — добавил он с улыбкой. Крепкий вихрастый паренёк тряхнул светлыми волосёнками и только вызывающе выпятил нижнюю губу, переводя взгляд с лица незнакомца на странный предмет, вкопанный в землю.

147