Суд Проклятых - Страница 25

— Прошли внешний шлюз, цель на дезактивационных процедурах.

— Приготовиться к отключению киберов, приготовить транспорт для вывоза и коррекции.

— Молчание на канале, — вклинился в переговоры охраны незнакомый голос, отдающий металлом и силой. — Тридцать суток патрулирования Лабиринта той твари, что вякнет хоть слово в следующие пять минут…

— Это что за хер? — спросил кто-то из охранников, и сразу же зашёлся руганью. — Твою мать, месяц коридоров???

— Два, — добавил тот самый металлический голос. — Понял?

Ему никто не ответил, а самые хитрые, судя по раздавшимся тихим щелчкам, отключили микрофоны. Во избежание.

Макс понял, что влип, когда их загнали на дезактивацию сразу после прибытия, не дав даже выставить мобиль на зарядку, и сбросить остатки реакторной массы. Раньше такое случалось, когда прилетали инспектора из столицы, или готовились какие-то мероприятия Сопротивления, и Цитадель переходила на усиленный режим. Он пошарился по сети, ничего не нашёл, и попытался успокоиться. В дезкамере к нему подошёл Двадцать Шестой, и, прикоснувшись к гнезду связи манипулятором, вышел на связь.

Кодированный канал мало приспособлен для передачи текста киборгами, но комп скафандра справился, и вывел на визор размытые строчки.

— Бригадир… Напиши в ведомости, что мне нужен ремонт…

— Что случилось? — набрал Макс в ответ. — Ты же целый, бионика в порядке.

— Не поверишь, но у меня плохие предчувствия, — киборг добавил грустный смайлик и продолжил. — Насчёт тебя тоже. Мне нужна запись в ведомости о полном восстановлении механики панциря или сервоприводов конечностей, тогда я попаду сразу в цех, минуя контроль. Это важно.

— Хорошо. Я подпишу… — Телль удивился настойчивости Двадцать Шестого, но раз он сказал «важно», значит, так и есть. — Но если выяснится, что ты исправен…

— Не выяснится. Сейчас сделаю, — киборг рухнул прямо на пол камеры, и наполовину втянул конечности, изогнувшиеся под разными углами. Манипулятор вылетел из гнезда, и связь прервалась.

Макс быстро вызвал ведомость смены, и отредактировал пару ячеек, указав обе причины ремонта, названных киборгом, и добавив ремарку: «выход из строя по неизвестным причинам, возможно отложенное воздействие Лабиринта». Теперь Двадцать Шестой сразу поедет в ремонтный цех…

После обшарпанной шлюзкамеры бригада бодро потопала в помещение граунд-контроля, а неподвижного киборга погрузили в небольшой транспортный мобиль, исчезнувший в служебном тоннеле. Телль проводил взглядом машину, и вздрогнул, когда на плечо его скафандра опустилась рука рослого охранника.

— Макс Телль? — раздалось из-под опущенного забрала бронекостюма.

— Д-да… — Макс слегка обалдел, оглядываясь назад, что сделать, находясь в скафандре, довольно затруднительно. Камера заднего обзора не работала уже года три… — Что случилось? Кто вы?

— Спецхран, особый отдел. Не двигайтесь. Выключите скафандр, — второй спецхрановец осторожно обошёл его спереди, держась вне зоны действия встроенного инструментария. — Вам никто не угрожает.

— Всё делается для вашего же блага, гражданин, — вторил ему его напарник, подключая какие-то модули к внешним разъёмам ремонтного костюма. — Какого цвета берега Вечности?

— Ч-что? Какая, к дьяволу, вечность??? — опешил Макс. — Что вы делаете?! Отпустите!

— Как глубоки воды Стикса на границе Граней? — спецхрановец активировал установленные приборы, и скафандр тряхнуло, как от разряда тока высокой частоты. — Здесь красивая местность?

— Идите в задницу с вашей местностью! — начал закипать Телль, одновременно стараясь включить хоть что-то из оборудования. Например, вибронож или плазменный резак. — Что за херню вы несёте?

— Вырубай. Контакта нет, — приказал второй охранник, вглядывавшийся в лицо Телля через прозрачный визор. — Контроль ошибся.

— Контакт будет… — первый нажал на сенсоры. — Просто мы рановато его взяли.

«Здесь красивая местность» — раздался шепоток где-то на границах сознания Макса, которого почему-то потянуло в сон. «Берега Вечности темны, — раздалось в сумраке, куда погружался бригадир Телль, и мелодичный голос произнёс, впервые обращаясь напрямую к нему: — Извини, но тебе придётся заснуть ненадолго. Обещаю, твоему телу не повредят. Скорее, наоборот… Приятных снов, Макс. Ещё увидимся».

6.2. Двадцать Шестой. Побег

9/12 августа 2278 года

Двадцать Шестому было плохо и страшно. В тёмном боксе технического обслуживания, куда его доставили транспортники на карантин, не было Сети, свежего воздуха и коммуникаций, но киборгу было глубоко начхать на всё, кроме доступа к информационным каналам. Он подключился, как сумел, к местным каналам, и уже битый час нащупывал хоть что-то, хоть одну несущую частоту, хоть один линк, ведущий вовне Цитадели. Страх бился внутри, словно перебитый виброножом трубопровод высокого давления, заставляя ошибаться, исправлять ошибки, снова выбирать неверные подключения и пароли…

Как получилось так, что один из приговорённых к исправительным работам в кибертеле, восстановил доступ к основным характеристикам личности, никто не знал. Двадцать Шестой никому не рассказывал об этом, Макс предпочитал молчать, а техники Цитадели в кибермозги не лезли, чтобы не оказаться в списке кандидатов на внеочередную киборгизацию и коррекцию. На Марсе, с его вечным дефицитом рабочей силы и ресурсов, преступников и прочих неугодных правительству лиц уже много десятилетий превращали в машины, лишая свободы воли и личности. Заведённый вскоре после насильственного вхождения планеты в состав расширяющегося Протектората Земли, этот порядок существовал без сбоев уже не одно столетие: сделал пакость обществу, и имел глупость попасться полиции — будь любезен, «общественные работы на срок от двадцати до ста пятидесяти лет, с пролонгацией по решению суда». Прощай, молодость… Самым страшным было не получение бионического тела, но перенос личности в кибермозг — вся память и основы личности осуждённого методично выхолащивались и блокировались, оставляя активным только примитивные инстинкты и рефлексы. Голод, страх, удовлетворение, боль… Чувство самосохранения обычно приглушалось, чтобы киберы не бежали в случае опасности, как только припекало зад — корпуса у них были прочнейшее, и выдерживало адские температуры и давления. А родные потроха приговорённых к общественным работам разбирались на органы, и отправлялись в имплант-клиники…